Содержание статьи:
Фамилия это то, что каждый из нас получает при рождении и несёт с собой на протяжении всей жизни за исключением женщин, которые меняет её на фамилию мужа, когда выходят замуж. Слово «фамилия» — латинского происхождения. В Римской империи оно первоначально обозначало совокупность рабов, принадлежащих одному хозяину. Похожий смысл это слово позже имело достаточно долго в Европе и в России. Известны факты, когда даже в XIX веке крепостные крестьяне получали фамилию от своего господина. Только к XIX веку слово «фамилия» в русском языке приобрело своё второе значение, ставшее сегодня официальным и основным: «наследственное семейное именование, прибавляемое к личному имени». Процесс офамиливания был долгий и не обходился без казусов.
Его высочество черноволосый хохотун
Началось все с Великого Новгорода, куда модные веяния надуло из соседней Литвы. Так, уже в 1240 году в Первой новгородской летописи старшего извода список погибших звучал так: «Костянтинъ Луготиниць, Гюрята Пинещиничь, НамЂстъ, Дрочило Нездыловъ сынъ кожевника…».
В XIV–XV веках фамилиями потихоньку стали обзаводиться князья и бояре. Именоваться стали по землям, которыми владели, — так появились Тверские, Вяземские, Мещерские, Шуйские и т. д. По прозвищам — Скрябины, Лыковы, Глазатые, Гагарины.
Последние — что символично — вели род от князя владимирского Всеволода Большое Гнездо. Один из его потомков имел пять сыновей, у троих из которых было прозвище Гагара, обозначавшее на Руси «большую черную водяную куру». Прозвать так могли человека за черный цвет волос или за то, что много «гагарит» — смеется без повода или бродит без дела. В общем, от этих черноволосых хохотунов и пошла княжеская ветвь Гагариных.
Боярский род Скрябиных получил свое имя от старинного прозвища Скряба. Шкрабать — скрести, чесать. Скрябка — щетка для чистки лошадей, чесалка для шерсти и хлопка, лопаточка для соскабливания льда. Тот, кто методично использовал эти орудия и вообще любил чистоту, и назывался Скрябой.
Как Кошка стал Романовым
Метаморфозу выросших из прозвищ боярских фамилий можно проследить по семье Романовых. Кто б мог подумать, что царский род пошел от Кобылы и Кошки? Но факт налицо: именно боярин Андрей Кобыла, живший в XIV веке, был первым исторически достоверным предком царской семьи. Далее эстафету принял его сын Федор Кошка (как видите, фамилии тогда еще не переходили по наследству), потомки которого именовались Кошкиными. Затем из поколения в поколение события развивались так. Сын Захария Кошкина Юрий стал Захарьиным-Кошкиным, сын Юрия Роман именовался Романом Захарьиным-Юрьевым. Такую же фамилию носил его отпрыск — Никита Романович. А вот уже за его детьми прочно закрепилась фамилия Романов.
Не обошлось у русской знати и без Орды. Так, княжеский род Юсуповых берет начало от ногайского правителя Юсуфа-мурзы (Юсупа). А родоначальником дворян Беклемишевых был Федор Елизарович, имевший прозвище Беклемиш. Беклемишами назывались зипуны, которые носили зимой сторожа, становясь в этом одеянии весьма неповоротливыми. Так что кроме прямого значения «сторожить» (по-татарски) слово еще подразумевало «быть неуклюжим». Кстати, фамилия «историка государства Российского» Николая Карамзина пошла от Кара-мурзы.
Шотландское солнце русской поэзии
Разнообразие в фамильный ряд вносили и обрусевшие иноземцы, пришедшие с запада. Например, предком драматурга Дениса Фонвизина, которого Пушкин называл «из перерусских русским», был немецкий барон фон Виссин, попавший в плен во время Ливонской войны (1558–1583 годы) и позже принявший православие. Поэтому изначально фамилия этих славных представителей дворянского рода писалась Фон-Визин, и только в конце XIX века литературоведом Николаем Тихонравовым было установлено привычное нам слитное написание.
Второе, по официальной версии, «солнце русской поэзии» — Михаил Лермонтов — появилось на нашем небосклоне благодаря шотландцу Георгу Лермонту. Георг поступил на службу к польскому королю Сигизмунду и в августе 1613 года оказался среди защитников крепости Белой. Русские войска окружили крепость, начались переговоры, и отряд шотландских добровольцев перешел на службу к московскому царю. «Шацкий» (шотландский) воин Лермонт был «принят с почестями и признанием дворянского достоинства», стал именоваться Юрием, а фамилия со временем приобрела суффикс «-ов».
Нехорошая фамилия
Большая часть русских фамилий отвечает на вопрос «ты чей?» — Гаврилин, Федоров, Кузнецов, Кожевников. Причем по тому, насколько полно звучит имя родителя, зачастую можно было определить знатность рода. Так, если князья-бояре прозывались Васильевыми, то сын крестьянина или ремесленника вполне мог стать Васькиным или Васяткиным.
На тот же вопрос отвечают на первый взгляд странно звучащие Седых, Живаго, Фоминых или Дурново. Дурново и звучит не так оскорбительно, как попросту Дурной. Вообще, «нехороших» фамилий немало: Чертанов (от черта), Злобин, Неустроев, Голодов, Некрасов и даже Негодяев. Произошли они от «охранных имен», которыми было принято нарекать новорожденных в Древней Руси. Считалось, что имя-оберег отпугнет злых духов и поможет Некрасу вырасти красавцем, Черту — ангелом, Голоду быть всегда сытым, а Негодяю — добряком.
Искусное облагораживание имени вожжей
Духовенство обзавелось фамилиями довольно поздно — процесс начался в середине XVIII века. Зато, образованные от названия церквей и христианских праздников с помощью суффикса «-ск», они были в большинстве своем красивы: Рождественский, Успенский, Троицкий, Никольский.
Некоторые получали фамилии прямо при выпуске из семинарии, причем лучшие ученики награждались особо благозвучными.
В дело шли также церковно-славянские, латинские и греческие слова. Тех, кто уже имел фамилию, облагораживали: Бобров стал Касторским (лат. castor — «бобер»), Скворцов — Стурницким (лат. sturnus — «скворец»), а Орлов — Аквилевым (лат. aquila — «орел»).
Таким же искусственным образом возник дворянский род Вожжинских, родоначальником которого был придворный кучер Екатерины I Андреян Савельев. Верный слуга был возведен в потомственное дворянство, и потомки его стали зваться в честь главного орудия труда Андреяна — вожжей.
Бастарды на века
Отпрыскам незаконнорожденных детей из народной среды с фамилиями часто не везло. Ведь какие клички у прижитых в грехе младенцев могли быть? Байстрюк, Курвенок, Замарыш, Беспуток… Так и появлялись Байстрюковы, Греховодовы и Христарадины.
Если согрешившая мать все-таки обретала семейное счастье, дитя считалось чужеродным наполовину, о чем свидетельствовала часть «полу-». Отсюда пошли Половинкины, Полуварварины, Полунадеждины, Полуанины (от матери Анны).
Среди знати к побочным детям относились лояльней. В XIX веке процветала практика хоть и не давать им полностью фамилии отцов, но на происхождение намекать — отсекая первый слог, и изгоями в обществе они не становились. Так, сын князя Николая Репнина носил фамилию Пнин и был известным в то время писателем и публицистом. А внебрачный сын князя Трубецкого Иван Бецкий был личным секретарем Екатерины II, немало послужившим делу просвещения.
Иногда фамилия «плода греха» служила воспоминанием о пусть и не утвержденной законно любви. Так родились, например, Шеров (франц. cher — «дорогой») и Амантов (франц. amant — «любимый»). А Александру Герцену, родившемуся от помещика Ивана Яковлева и 16-летней немки Генриетты Гааг, чей брак не был оформлен, фамилию придумал отец. Herz по-немецки означает «сердце».
В лидерах самый смирный
В 1888 году вышел специальный указ сената, гласивший, что «именоваться определенной фамилией составляет не только право, но и обязанность всякого полноправного лица, и означение фамилии на некоторых документах требуется самим законом». Тем не менее перепись, проведенная в 1897 году, показала, что без фамилий продолжают обходиться до 75% населения — такая цифра получилась за счет национальных окраин России. И только уже в 1930-е годы все жители СССР (возможно, за редким исключением) фамилиями наконец-то обзавелись. Десятка «лидеров» иногда варьируется или меняется местами, но примерно выглядит так: Смирнов, Иванов, Кузнецов, Соколов, Попов, Лебедев, Козлов, Новиков, Морозов, Петров.Популярности Смирнова удивляться не приходится, ведь «смирным» называли в многодетных крестьянских семьях любого тихого, не доставлявшего лишних хлопот ребенка.
